Мой принцип – не мешать талантливым людям!

– Юрий Иосифович, Вы принадлежите к блестящей научной школе академика Владимира Ивановича Бураковского. Скажите, какие уроки Вашего друга и наставника важны для вас до сих пор?

– Пятнадцать лет, как нет Владимира Ивановича Бураковского. И жизнь и возраст заставляют задуматься о том, что такое УЧИТЕЛЬ в судьбе человека, особенно в медицине. Все эти годы не было, наверное, дня, чтоб я не вспомнил Владимира Ивановича, как и своего отца. Они оба оставили мне в наследство специальность и, что не менее важно, свои исключительные представления о ней. Которым я стараюсь неукоснительно следовать.

В первую очередь – человеколюбие, а не абстрактная доброта. Я помню, как мальчишкой, студентом от безысходности ситуации с близким мне человеком обратился к Владимиру Ивановичу с просьбой помочь достать редкий препарат. И объяснил: друг умирает. И что вы думаете – известный ученый, директор института, потратил много времени ради совершенно незнакомого ему студента только потому, что по его представлениям долг дружбы абсолютно свят.

Далее – работоспособность. Всю свою жизнь, при всех степенях и званиях он каждый день начинал в 5-6 часов утра. Появлялся в институте уже в 7.30, а уезжал частенько после девяти вечера. Может быть, кто-нибудь из моих сотрудников и недоволен мною, но когда речь идет о работе, в нашем отделении тоже «часов не наблюдают».

Для меня важно его умение в любой профессиональной ситуации обнаружить главную цель. И тогда еще минуту назад неразрешимая ситуация становилась простой и понятной.

И очень важное качество – не закисать в профессии, думать, двигаться вперед, лелеять нетривиальные ситуации: они очень помогают ученым-медикам «сохранять форму».

Звучит, возможно, и пафосно, но другими словами, даже при наличии «великого могучего», сказать не могу. На таких людях, как Владимир Иванович, и держится и держалась всегда земля Русская.

Он любил людей. Во многом благодаря его профессиональности и фанатичной преданности делу и состоялась сердечно-сосудистая хирургия в СССР. Люди, с которыми уже много лет работаю я, об этом никогда не забывают.

– Вам удалось собрать в свой коллектив специалистов высокого класса. И что самое удивительное – на протяжении многих лет никто не покинул Ваше отделение. А ведь, наверное, как у всех в стране, были и материальные трудности, да и расположение института не самое удачное в Москве и, по моим представлениям, требует особого терпения сотрудников. Как Вы выбираете сотрудников и что для Вас важно при этом?

– Признаюсь, никогда об этом не задумывался. Но ответ простой. Мне важен, скажем так, фактор надежности. Он, безусловно, в профессиональных умениях сотрудников. Они не всегда «написаны на лице». Нужны годы, чтобы понять и оценить когда-то сделанный выбор. Я доверяю собственной интуиции. Не хвастаюсь, а констатирую факт: у нас нет дармоедов, все – яркие индивидуальности и быстро добиваются весьма неплохих профессиональных результатов. Об этом свидетельствуют в первую очередь наши пациенты и то, что удается сделать. Все довольно быстро защищают и кандидатские, и докторские. За пятнадцать лет нашего существования – 17 докторских и 49 кандидатских. Талантливым людям не надо мешать, сделал я для себя однажды вывод, они многое могут благодаря собственным способностям. Ну а выбирать сотрудников – чудовищной сложности задача для руководителя. Пока, кажется, оснований для сожалений не было. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо…

– Какой стиль отношений в научном коллективе Вам по душе?

– Не буду оригинальным – семейный. Испытан поколениями. Мы одно целое, одна семья с нашими учителями и с их наставниками тоже. Это и есть научная школа. И по моему глубокому убеждению – прекрасная профессиональная семья. Мы, наверное, не сможем быть ни ярче, ни преданнее, ни работоспособнее своих учителей. Но мы «одной крови», у нас общие принципы, представления и ответственность за профессию, которую однажды выбрали. И мы, и наши предшественники.

– Вы – заместитель директора Центра по науке. Как формируется научная программа и что сейчас в приоритетах?

– Приоритет в любом отделении Центра ССХ им. А. Н. Бакулева был и остается один – это новейшие передовые методы диагностики и лечения больных с сердечно-сосудистой патологией. Я был бы счастлив, если бы центров, подобных нашему, в стране было больше, в этом есть огромная нужда. Но на сегодняшний день мы являемся экспертами в области, в которой работаем, наряду с некоторыми центрами в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Ростове и других городах.

Приоритетной в кардиохирургии была, есть и на долгие годы останется цель: получение пациентом максимального эффекта от лечения при минимальной агрессии. В большом проценте случаев на сегодняшний день лечение самого распространенного заболевания – атеросклероза и его осложнений – ишемической болезни сердца (ИБС) перешло в руки рентгенохирургов, хотя на долю кардиохирургов на долгие десятилетия хватит той работы, которую они делают.

В научной программе центра – самые передовые и перспективные работы. Как-то с самого начала сложилось так, что внимание к ним особое. Читателям «Литературной газеты» вряд ли нужно подробное описание нашей «кухни», но не могу не упомянуть инвазивные методы лечения ИБС и стенокардии, включающие клеточные технологии. Да-да, я не оговорился, именно клеточные технологии. Ибо в отличие от многих других направлений мы имеем, наверное, самый большой опыт использования этих технологий с должной базой научно обоснованных возможностей их применения. Но, несмотря на очень обнадеживающие нас результаты, мы еще все-таки далеки от рекомендаций наработанных методик клиникам – необходимо тщательно изучить отдаленные результаты. После снятия в США президентом страны запрета на клиническое использование клеточных технологий и в Европе ведется масштабная работа в этом направлении. На мой взгляд, мы находимся сейчас на вполне сопоставимом уровне с ведущими клиниками мира. Но всему свое время…

– Когда-то Вы написали замечательную работу «Ишемическая болезнь сердца в сочетании с вазоренальной гипертензией». Что последовало за ней и что интересно в кардиологии вам лично сейчас?

– Многое из того, что говорил и начинал делать В. И. Бураковский, получило свое развитие в Центре ССХ им. А. Н. Бакулева и стране. Мультифокальный атеросклероз – диагноз, который вошел в медицинскую терминологию при Владимире Ивановиче, а само направление благодаря ему получило колоссальное развитие. Все с большим и большим успехом нам удается «гоняться» за мультифокальным атеросклерозом со скальпелем. Лечение больных, у которых поражены артериальные системы нескольких уровней, перестало быть медицинской фантастикой и стало рутинным делом многих центров, работающих по сегодняшним мировым стандартам. Я помню счастливое лицо своего учителя, когда он получил первый экземпляр моей книги, отпечатанный в Германии, и свой душевный дискомфорт оттого, что на обложке я был единственным автором. Хотя первыми авторами должны были быть В. И. Бураковский, Г. Г. Гельштейн, В. С. Работников, А. С. Спиридонов, Ю. С. Петросян, Л. Ф. Фитилева, Н. С. Бусленко и многие другие профессора, благодаря которым я стал научным сотрудником и получил возможность работать в передовой области медицинской науки.

Но это был не единственный его подарок в жизни, за который я до сих пор ему кланяюсь. В клинико-диагностическом отделении центра написаны 18 монографий на актуальные темы диагностики и лечения больных с заболеваниями сердечно-сосудистой системы, опубликовано более 230 статей в центральных журналах и за рубежом.

Мой личный интерес на сегодняшний день в развитии кардиологии – передавать хирургам точно продиагностированных наших больных, а затем грамотно вести их реабилитацию после операции. Хочу отметить, что тупиковых ситуаций у постели больного, где прежде врачи «разводили руками» и ничем существенно не могли помочь, остается все меньше и меньше. Заметьте, все это за весьма короткий период развития специальности. Уверен, при должном инструментальном, материальном обеспечении диагностики и клиник мы могли бы сыграть важную роль в одной из самых существенных проблем страны – в демографии, сократив смертность и увеличив продолжительность жизни. Мы, к примеру, реально научились предотвращать инфаркты, но даже и при происшедшем инфаркте миокарда быстро возвращать в строй высококвалифицированный, работоспособный слой населения в возрасте от 40 до 60 лет.

Не могу не обратиться к статистике: во всем мире – в США и странах Западной Европы более половины причин смерти населения приходится на осложнения атеросклероза – инфаркты и инсульты. Но у них это происходит после 70 лет, а у нас – после 50. А теперь, как говорят, думайте сами, решайте сами, стоит эта проблема государственных усилий или не стоит.

Владимир Иванович Бураковский любил напомнить, что рубль, вложенный в сердечно-сосудистую хирургию и кардиологию, даст 10 рублей прибыли государству в виде экономии на многочисленные затраты по обеспечению инвалидов и на социальные субсидии людям, которые могли бы в лучших условиях еще многое сделать для страны. Недавно побывав в США, я нашел подтверждение любимой поговорке шефа. Возраст, по которому берут в России на работу, как известно, до 40 лет. Приоритетный возраст, по которому берут на работу в США, – от 40 до 60 лет. Вот как у нас в стране не уважают фактор здоровья.

Вы спрашивали, что мне лично интересно? Самое большое удовольствие – видеть, как у учеников появляются ученики, и понимать, что это бесконечно…

– Ваше отделение – полная фантастика на унылом фоне отечественного здравоохранения и по оснащению, и по внешнему виду, по удобству для больных и даже по дизайну. Вы сами все это придумали?

– Большое спасибо за характеристику отделения. Четко могу сказать, что институт, палата, койка – лицо врача, ответственного за это. Ибо при желании (я говорю о хороших врачах) у каждого есть возможность сделать среду лечения лучше, комфортнее и краше. Принципы, которые мы (я и мои сотрудники КДО) закладывали при создании отделения, были очень простыми и понятными: создать условия и для сотрудников, и для больных с тем, чтобы впоследствии можно было спросить и с тех и с других. И они оправдались. Я сам получаю удовольствие, обходя отделение. Несколько лет назад у нас побывал президент «Филипса». Ему сказали, что в России есть медицинское отделение, которое нужно копировать. А вечером был прием в посольстве Нидерландов, на который я был приглашен. Каково же было мое удивление, когда президент «Филипса» стал рассказывать своим соотечественникам, что ничего подобного он не ожидал увидеть в России и что наше отделение – одно из лучших, которое он когда-либо видел.

Безусловно, помогли друзья и спонсоры. Но за всем видимым самое главное – врачи. Я абсолютно убежден, что врачевание может осуществляться только одухотворенными людьми. И сразу хочу заметить: ничто так не угнетает дух, как бедность. Надо это как-то преодолевать.

В нашей специальности, по-моему, неуместно говорить о творческом взлете. Этот взлет в каждом трудовом дне в течение всей жизни. Но зато мы имеем преимущество: с каждым годом в своей специальности не стареем, а становимся опытнее, а поэтому ценнее. Мой отец в семидесятилетнем возрасте, будучи очень опытным и много практикующим специалистом, сказал: «Только сейчас я ощущаю себя настоящим врачом». Поэтому вывод: врач красив всегда и в любом возрасте. И сожаление поэта: «…красота как станция минует…» – к нам точно не относится.

Мне очень важна поддержка друзей, которые многое вкладывают в деятельность нашего отделения.

– Если бы национальную программу «Здоровье» поручили написать Вам, что бы вы сочли первоочередным и самым актуальным?

– Немало об этом уже сказано и написано, но меня удивляет одно: многие мои пациенты возвращаются ко мне после долгих консультаций и поездок в различные ведущие клиники мира. Ничего не имею против этих путешествий. Человек, у которого есть такая возможность, вправе реализовать свои возможности без оглядки «на патриотизм». Но 90% случаев посещения врача – это внезапно возникшая ургентная ситуация: не успеют не добежать, не долететь. Нужно в своей стране иметь медицину, которой можно было бы доверять. Поэтому в первую очередь в национальной программе я бы сделал акцент на специалистов скорой помощи. Ибо они в большинстве случаев спасают жизни и находятся на пунктах распределения, когда принимают решение, куда направить пациента. А часто это имеет первостепенное значение.

Не вдаваясь в прочие подробности (ответ на ваш вопрос требует трактата), я бы сделал акцент на самом новом в медицинской науке, что готово уже для массового внедрения, укрепил бы законодательную базу, позволяющую новым методам скорее стать обычной практикой. Говорю так, имея опыт применения в нашем центре, в нашем отделении нового метода неинвазивного (бескровного) лечения ИБС, стенокардии и сердечной недостаточности. Это метод неинвазивной контрпульсации. Он может быть применен практически у более 90% больных и имеет минимальные противопоказания, для диагностики которых нет необходимости помещения пациента в специализированный стационар. Преимущества: быстрое обучение кардиологов на местах и возможность лечения больных в поликлинике. Кроме того, этот же метод поможет лечению таких распространенных недугов, как артериальная гипертензия, сахарный диабет, а также некоторых неврологических заболеваний, которые раньше считались не поддающимися лечению. Такие предложения надо, что называется, подхватывать на лету, только так наша медицина «выбьется в люди». Думаю, у многих моих коллег в разных отраслях медицины – онкологии, травматологии, ЛОР, офтальмологии – немало подобных предложений. Вот если мы все это богатство не соберем вовремя и опять утонем в словах – не будет в стране качественной медицины. Нужны воля власти и такие энтузиасты, каким был, например, Святослав Федоров.

– Остается ли время для «немедицинской» части жизни и как вы им распоряжаетесь?

– Я ценю семейное воспитание и пример родителей и учителей, которые мы получили в детстве. Все, что заложено тогда, никуда не исчезает. Бывает, встретишь старого знакомого, которого не видел лет 30-40. Начинаешь общаться и очень скоро понимаешь – человек не изменился. Как говорят, на апельсиновом дереве банан сорвать не удастся. Поэтому свободное время, редкое, надо признаться, отдаю только чтению и общению с близкими людьми…

– Как молодого еще академика и человека с успешной карьерой спрошу: как делать карьеру и не стать карьеристом?

– Мне кажется, слова «карьера» и «деньги» не имеют какого-либо смысла, по крайней мере в отношении врачей и священнослужителей. Я спрашивал в свое время учителя: «Владимир Иванович, вы такой добрый человек, чуждый интригам, почему стали руководителем?» Он ответил: «Я многое собирался сделать в своей специальности и не хотел, чтобы мне мешали». Это и есть ответ на ваш вопрос.

Совершенно не приемлю гордыню и цинизм – верных спутников карьеристов. Так что мне это не угрожает.

– Есть ли место сожалениям в Вашей жизни?

– Личное афишировать не хочу. Очень жалею, что рухнула дружба народов СССР. Очень жалею, что не могу помешать тем нелепостям, которые городят неумные люди между русским и грузинским народами…

– Знаете ли вы ответ на вопрос «что такое счастье»?

– К счастью, по-моему, не надо привыкать, чтобы оценить его сполна. Поэтому я часто говорю пациентам, что праздничное становится намного вкуснее, если исключить ежедневную трапезу.

Беседовал Юрий Данилин